Книга На задворках вечности. Часть I. Рождение богов - Галина Раздельная

Но ему ответил только усилившийся скрежет из тёмной ниши, смешавшийся с новыми звуками, от которых у обоих зашевелились волосы на затылке. Энки чуть отступил, пропуская Энлиля. Оба, держа оружие наготове, медленно попятились назад, шаг за шагом приближаясь к лестнице, ведущей на нижний ярус. Скрежет нарастал, колыхая темноту. Наёмники отступали.

Цокающие шаги. Скрежет. Шаги. Оба напряжённо следили за отдаляющейся от них нишей, стараясь не делать резких движений. Темнота в ней вновь колыхнулась. На границе света и тени промелькнула маленькая лапка, показалась серо-белая мордочка. Пушистый, как мячик, котёнок, подталкиваемый мяуканьем своей мамы, переваливаясь, выбежал из ниши, теряясь вместе с кошкой за округлым поворотом яруса.

– Фу-у-у-ф, – выдохнули оба.

– Акустика, наверное, – предположил Энки.

– Сходи, проверь, если хочешь, – вновь подтрунивая над другом, напал на того Энлиль.

Расслабившись, оба поспешили к лестнице. Пора было приниматься за поиски второго ключа, но, не сделав и трёх шагов, друзья резко развернулись, вновь сжавшись в пружину. Знакомый скрежет громче обычного рассёк воздух библиотеки.

Переложив оружие в левую руку, Энлиль, не сводя глаз с темноты, дотянулся к стеллажу, аккуратно вытаскивая книгу. Схватив объёмный том за корешок, он с силой метнул книгу в нишу. Ударившись об стену, том отлетел и упал возле границы света, раскрывшись страницами вверх. Незаметно поверх пожелтевшего письма легло что-то чёрное, большое, покрывшее половину книги. До ушей наёмников донесся звук рвущейся бумаги и кожаного переплета. Нечто, разодрав том, тёмной массой медленно двинулось с места, покидая укрытие. Как блики зайчиков, в темноте сверкнули смотрящие в упор на наёмников, горящие желтоватым светом глаза. Поджарые широкие лапы коснулись паркета.

Цок, цок.

Пару шагов и чёрная тень начала обретать контуры. Белыми мечами проступали загнутые, цокающие когти, из пасти, испускающей гортанный рык, виднелись длиной в палец зубы, заострённые уши прижались к голове. Тварь немного присела, ощетинилась, отпуская в адрес наёмников короткий рёв, приведший обоих в чувство.

Недолго думая, друзья открыли огонь. Тень метнулась в их сторону, не обращая внимания на залпы. Оба, не прекращая стрелять, наспех спрыгнули на второй ярус. Энлиль насчитал уже, как минимум, пять точных попаданий, но огромной, раза в три большей, чем её сородичи, пантере было всё нипочём. Мягко спрыгнув на пол, она, усевшись у одного из каминов, продолжала сверлить своими жёлтыми глазищами притаившихся за перилами второго яруса наёмников.

– Может, это иллюзия? Хоннор же говорил, что тут только кошки! – растерянно прошептал Энки.

– Очень достоверная иллюзия? – держась за оцарапанный бок, ответил Энлиль.

– Зайдём с обеих сторон. Используем плазменную пушку. Ты отвлечёшь, я пристрелю гадину, – разгорячившись, быстро говорил Энки, не поднимаясь, доставая из рюкзака свинченную Энлилем с беспилотника пушку.

– Ползи направо, – толкнув Энки, согласился с ним он.

Пантеру-гибрида, выведенную, по всей видимости, Хранителем, не брало обычное оружие, оставляя на той лишь царапины. Пусть попробует увернуться от плазмы. Дождавшись, пока Энки покинет старую позицию, предводитель наёмников ужом пополз в левую сторону от начавшей зализывать ушибленные места кошки. Преодолев несколько метров, Энлиль примерялся к противнику, рассчитывая её прыжок. Такая тварь с лёгкостью перемахнула бы и на их ярус, но отчего-то медлила, делая вид, что позабыла о недавней мишени.

Оказавшись на выбранном месте, Энлиль подал знак готовности Энки, собираясь открыть огонь. Осмотрев гибрида, он поднял руку для условного знака.

Энки напряжённо ждал. Командир ничего не предпринимал, а потом и вовсе опустил руку, как-то странно взглянув на друга и пантеру. Его безмолвные губы что-то говорили. Разобрав сказанное, Энки поник, потерянно опустив на секунду голову.

Присмотревшись к пантере, он заметил на ней практически сливающийся с иссиня-чёрной шёрсткой ошейник, на котором болтался небольшой предмет, напоминающий ключ.

…

Быстро ощупав раненого, Бэар не нашёл опасных травм. Три ребра и левый локоть были сломаны, множество гематом, растяжений, сильное истощение, ожоги на лице и шее, но в остальном пленник держался молодцом.

– Ты как, парень, идти сможешь? – опуская беднягу на негнущиеся ноги, спросил лейтенант.

– Помоги остальным, телохранитель. Я в порядке.

Бэар не сразу отпустил пленника. Не из-за того, что догадался – перед ним один из Хранителей, а скорее из-за голоса этого Хранителя, который он не смог бы забыть даже через тысячелетия. Тонкого и всё ещё красивого, несмотря на пытки и боль женского голоса. Сконфузившись как мальчишка, лейтенант невнятно извинился, оставил женщину одну, бросился помогать отряду и лишь через мгновение вспомнил, что это он здесь командир.

Успокоившись, Бэар заканчивал приготовления перед отходом, более не теряя из поля зрения Хранителя. Какое слабое и в то же время сильное утешение видеть её вновь. Сейчас одну из самых красивых женщин-Хранителей было не узнать, но лейтенант замечал в ней лишь прежнюю Илларию. Встреча с ней даже оттеснила чёрные мысли вокруг отца, пусть и на время. У него ещё будут дни для самобичевания и тягостных снов, теперь же Бэар мог думать лишь о том, как вывести её и остальных из этого ада.

Что-то нужно было решать и с тяжелоранеными. Их оказалось более двадцати. Слишком много, даже если каждый телохранитель возьмёт одного на себя, им всё равно не хватит рук. Некоторые пленники, вдобавок ко всему, ещё и тронулись умом, и, если и оставались на ногах, вели себя неадекватно, вскрикивали, заламывали исхудавшие руки, неистово сверлили взглядом. Тех же, кто соображал и мог, пусть и с трудом, передвигаться самостоятельно, осталось всего одиннадцать: четверо Хранителей и семеро первых учеников.

Вернулись отправленные Бэаром разведчики, коротко доложив лейтенанту. Им удалось разыскать небольшой тайник в углу последнего винного погреба. Иных же укрытий поблизости не оказалось. Бэар быстро спустился к винным погребам, взглянуть на находку. Он не помнил в планах подземелья этого тайника. Небольшое помещение с низким потолком и неровными стенами, обустроенное вручную, пряталось за метровой дверью, искусно разукрашенной под серую каменную кладку стен подземелья, контуры которой, лишь присмотревшись, начинали проступать в тёмном углу. Вырыл схрон главный винодел. В этом у лейтенанта сомнений не возникало. Ну кто ещё бы стал надрывать немолодую спину, в стремленье спрятать несколько сот бутылок вина?

«Гнилой ты пропойца», – подумал о старике Бэар, вспоминая винодела: всегда немного потрёпанную одежду, краснеющий кончик носа, добрые, неунывающие глаза. Каждый в братстве знал о его тесной дружбе со своим творением, но Хранители терпели пьянство старика, прощая за его талант любые выходки. А тот лишь отнекивался: «профессия требует…», «букет постичь надобно…», «себя не берегу, всё ради дела…». В его руках мастера виноградная лоза начинала петь, преображаться, отдавать в созревающий нектар всё то, что многие мыслители называли истиной, мерцающей в каждом глотке хмельного напитка.